В 1919 году Кунгурский монастырь стал объектом постоянных притеснений со стороны властей. Уже 19 февраля 1920 года оба мо­нашеских подворья (в д. Сергино Жилинской волости и в д. Красоты Сосновской волости) были изъяты и переданы Кунгурскому уездно­му земельному отделу.

17 февраля 1921 года в монастыре прошли обыски, и было заявлено, что в нем нашли мундир белого офицера и переписку с белыми, что было квалифицировано как контрреволю­ционное преступление, свидетельство пособничества белогвардейцам.

3 декабря 1921 года объявили о ликвидации Кунгурского Иоан-но-Предтеченского женского монастыря. Часть монахинь, послуш­ницы и иные лица, жившие в нем, ушли на службы в приходские храмы регентами, певчими, а нетрудоспособные разместились по квар­тирам. 62 монахини были арестованы, последняя игуменья Венедикта (М. Г. Котельникова) в 1932 году подверглась лишению свободы на длительное время.

Сразу после закрытия монастыря в монастырскую церковь пускали молящихся и разрешали проживание части нетрудоспособных монахинь. Однако в 1930 году по требованию руководства исправдо­ма были выселены последние монахини, а 9 января 1931 года была закрыта Владимирская монастырская церковь, здание передано под лагеря особого назначения.

С 1920 года власти установили унизительный порядок персональ­ного учета всех верующих, входящих в общину, с внесением в списки фамилии, имени и отчества, адреса и рода занятий каждого до и после революции. Тогда же был введен порядок учета всего церковно­го имущества как «принадлежащего государству».

Государственной собственностью, предоставляемой верующим для их надобности, стали считаться не только церковные здания и имеющаяся в них мебель, но и иконы, облачения священников и все предметы культа.

Их тщатель­но учитывали при регулярно проводимых проверках, причем малей­шее несовпадение, в том числе обнаружение лишних, не учтенных ранее предметов, служило основанием для расторжения договора с общиной, что, как правило, влекло за собой закрытие церкви.

Все религиозные общины в обязательном порядке проходили ре­гистрацию в уездном отделе управления. При этом были конфиско­ваны все церковные земли.

Следующая кампания развернулась в период с конца 1920-го по 1922 год и была направлена на раскол церкви, ее разложение изнут­ри. Луначарский в письме Ленину 30 ноября 1922 года сформулиро­вал поистине революционную идею этой кампании, заявив, что «противники «тихоновцев» должны признать богоустановленность Советской власти». За это сторонникам обновленческой православ­ной церкви обещалась поддержка государства.

В этот период при подстрекательстве органов власти и ГПУ от единой до этого церкви, которая полуофициально стала именоваться «патриарщей», «тихоновской» или «староцерковной», отделилась так называемая обновленческая церковь. Практически было создано два течения. Одно из них состояло из последователей Тихона, арестован­ного и судимого в начале 20-х годов за сопротивление насильствен­ному изъятию церковных ценностей («тихоновцы»). К другому тече­нию относились сторонники модернизации церковного культа, при­способления церковной деятельности к изменившимся условиям. При­способление это заключалось в том, что «обновленцы» слишком лег­ко и охотно соглашались с любыми действиями властей, в том числе и с теми, которые проводились против самой церкви. А такие пункты программы «обновленцев», как ликвидация патриаршества и мона­шества, ношение духовенством гражданской одежды, критическое от­ношение к культу мошей, разрешение священнику вступать в по­вторный брак, а епископу быть женатым, перевод всего богослужения с церковнославянского на русский язык, были совершенно неприем­лемы для приверженцев традиционного культа.

Все эти новшества не были восприняты большей частью верую­щих и священнослужителей. В священство «новой» церкви перешло некоторое число священников, искренне убежденных в необходи­мости реформ. «Обновленчество» охотно поддержала и некоторая часть молодых священников, нетвердых в вере или просто беспринцип­ных, которым переход в поддерживаемое властями церковное на­правление позволял получить спокойную, как они надеялись, жизнь и сделать быструю карьеру: иметь хороший приход или, даже в мо­лодом возрасте, стать архиереем. «Обновленчество» властями исполь­зовалось как подрывная сила внутри православной церкви. Как и во всей стране, между кунгурскими «тихоновцами» и «обновленцами» велась непрерывная глухая борьба за приверженцев, за захват цер­ковных зданий.

В Кунгуре «обновленцам» были переданы лучшие городские со­боры и церкви, расположенные в центре города, в том числе Бла­говещенский и Богоявленский соборы, Тихвинский, Иоанно-Пред-теченский, Скорбященский, Вознесенский храмы. Власти оказы­вали давление на те общины, которые отказывались поддержать «обновленцев».

15 марта 1923 года в Кунгуре было зарегистрировано викариаль-ное управление при Благовещенском соборе с целью усиления вли­яния на общий ход церковной жизни «обновленческих» объедине­ний духовенства и мирян. Возглавил управление епископ Николай (Ашихмин). Вместе с ним в управление вошли: из Благовещенского собора — протоиерей А. Бажанов и священник А. Дубровский, из Преображенского храма — И. Ивановский, от мирян — Т. С. Трегу­бое и П. Д. Раскопов.

В 1924 году даже такого благочестивейшего и уважаемого всеми верующими города пастыря, как Александр Александрович Коро­вин, властям удалось привлечь на свою сторону.

21 декабря 1924 года отец Александр в Скорбяшенском храме был пострижен в монашество с именем Серафим, а в начале 1925 года «обновленческие» архиереи совершили хиротонию его в епис­копа Кунгура викарного Пермской епархии.

В этом году он сменил епископа Николая Ашихмина. И в течение почти 10 лет епископ Серафим управлял Кунгурским викариатством в «обновленческом» расколе.

В 1930 году он был возведен в сан архиепископа при Благове­щенском соборе.

Когда же в 1931 году Благовещенский собор был закрыт, то 31 декабря 1931 года объединенная синодальная община Уральской митрополии была зарегистрирована при Тихвинской цер­кви, которую объявили Кафедральным собором.

Возглавил эту общину 59-летний архиепископ Серафим Коровин. Его заместителем стал 48-летний протоиерей г. Красноуфимска Сергей Луканин. Сразу же был утвержден президиум Епархиального управления, куда вошли: прото­иерей Александр Дубровский, от мирян — жители Кунгура Яков Жу­равлев и Евгения Кобелева.

Были утверждены и члены пленума Кунгурского епархиального управления. Архиепископ Серафим — председатель пленума — и его члены: протоиереи Сергей Луканин, Александр Луканин, протодиа­кон Иоанн Луканин (г. Красноуфимск), протоиерей Александр Дуб­ровский, священник Сергей Бирилов, диакон Владимир Степанов (г, Кунгур), священник Иоанн Шуралов (с. Жилино); от мирян — семь кунгуряков: Яков Яковлевич Журавлев, Евгения Афанасьевна Ко-белева, Владимир Семенович Чирцов, Алексей Алексеевич Крапи­вин, Андрей Мелентьевич Свешников, Наталья Васильевна Корос­тель, Валентина Алексеевна Дубровских.

В этот период Кунгур становится ареной ожесточенной борьбы между «обновленцами» и теми, кто не принял это течение.

13 июля 1923 года, в День памяти собора двенадцати апостолов, во Всехсвятской кладбищенской церкви Кунгура состоялось собрание духовенства и мирян. Оно избрало Епархиальный совет «неприемлющих обновления».

Председателем Епархиального совета был из­бран настоятель Всехсвятской церкви протоиерей Александр Павло­вич Ерщов, который был самым известным противником обновлен­ческого раскола в городе.

В состав совета вошли также священники Григорий Посохи н (настоятель Ординской церкви), Исидор Максимов (настоятель Зас-паловской церкви), Дмитрий Шувалов (настоятель Усть-Кишертс-кой церкви), Александр Калагирев (настоятель Еланской церкви); от мирян — кунгуряк Василий Федотович Бабиков, Павел Ивано­вич Уткин (д. Сороки), Константин Федорович Дейков (с. Кыласо-), Григорий Иванович Соко­лов (с. Усть-Кишерть).

По решению Епархиально­го совета Кунгура на второй не­деле Великого поста в 1924 году Александр Ершов с Павлом Ивановичем Уткиным выехали в Москву к патриарху Тихону с просьбой о направлении в Кунгур православного (необновленческого) епископа.

Пат­риарх после беседы с Ершовым понял, что лучшего человека для епископства и не надо ис­кать. Тут же отец Александр был пострижен в монашество с именем Аркадий и возведен в сан архимандрита.

17 марта 1924 года святей­ший патриарх Тихон в сослужении нескольких архиереев совершил хиротонию архимандрита Аркадия, который стал Кунгурским епи­скопом.

Епископ Аркадий приехал в родной Кунгур к празднику Благовещения. Он сразу объявил Успенскую церковь Кафедраль­ным собором и совершил в нем свою первую архиерейскую службу.

Православие вновь стало укрепляться. Верующие в воскресные и праздничные дни заполняли Успенский кафедральный собор, в то время как огромный Благовещенский собор и другие «обновлен­ческие» храмы города почти пустовали.

В 1924—1928 годах епископ Аркадий возглавил борьбу с «обнов­ленческим» расколом не только в Кунгуре, но и на всем Урале, объединив вокруг Кунгурской епархии более 1000 православных при­ходов Пермской, Свердловской, Челябинской и других областей. \ Епископа Аркадия Ершова после его ареста сменил в 1929 году викарный епископ Иоанн Георгиевский, а в 1930 году викарным епи­скопом стал Иван (Иоанникий) Иванович Чанцев. С 1933 года — викарный епископ Владимир Горьковский, а в 1935 году их сменилось даже трое — Варлаам Козуля, Леонид Антощенко и Петр Савельев, который был последним староцерковным епископом в Кунгуре.

За­тем его арестовали и в 1937 году расстреляли. Смена иерархов проис­ходила часто только потому, что все они попали в жернова репрессий, ссылок и лагерей.

На основании Постановления Св. Синода № 84 от 14 мая 1930 года Кунгурская епархия была преобразована в Кунгурское викариатство

Пермской епархии, которое объединяло более 100 приходов. Викари-атство просуществовало до 1935 года.

Последняя литургия в Успенс­ком кафедральном соборе бьла совершена в 1935 году в Покров Божией Матери. Затем этот храм был закрыт.

Резкое ограничение свободы духовенства путем лишения его гражданских прав было одним из первых шагов Советской власти по иско­ренению влияния церкви. Эта политика проводилась и в годы Граждан­ской войны, и после нее.

В 1927 году по инициативе ОГПУ в Кунгуре начали составлять «черные списки», в которые заносили адреса духовных пастырей, данные о членах их семей.

Большой перечень священнослужителей и монахинь-лишенцев содержится в «Именном списке лиц, лишенных избирательных прав по г. Кунгуру Уральской области за 1928 год». Всего в списке 48 цер­ковнослужителей и 82 монахини.

Этих людей объявляли экстремис­тами, нарушителями закона, подвергали репрессиям, многие были рас­стреляны. Махровым цветом расцвело беззаконие.

В июле 1936 года в Кунгуре в здании церкви Тихвинской Иконы Божией Матери около 40 человек духовенства и мирян судили «за антисоветскую деятельность».

По этапу пошли не только рядовые священники, монахини, но хлебнул лиха и Кунгурский епископат.

Пер­вым пошел по этапу Аркадий Ершов, которого приговорили к 8 го­дам тюрьмы.

За ним та же участь постигла епископов Владимира, Петра Савельева, Варлаама Козулю и Леонида Антощенко.

 Поэтому же этапу шагали священ­ники и диаконы: А. С. Воскре­сенский, Д. И. Кулаков, А М. Ка­шин, А. В. Звягин, С. И. Дени­сов, Н. В. Тохтуев, Г. Г. Ахидов, Г. И. Брызгалов, Т. О. Важесов, А. Кириллов, А. Ф. Пантелеймо­нов, П. Максимов, А. Хвастов, С. Луканин и многие другие священники. Большинство из них были расстреляны.

Наряду с преследованием верующих и священнослужи­телей Советская власть вела планомерную «осаду» зданий религиозного культа.

По всей стране проходило массовое закрытие, а затем и разруше­ние церквей. В это время унич­тожили и церкви Кунгура.

В октябре 1929 года ВЦИК принял Положение о религи­озных культах, которое не допускало существования в одном насе­ленном пункте более одного храма, принадлежащего одному «на­правлению».

Одновременно была организована кампания «требо­ваний трудящихся» закрыть храмы и «передать их для культурных целей ввиду острой нехватки помещений».

Был установлен упро­щенный порядок ликвидации церквей по решению местных ад­министративных отделов Советов, возглавлявшихся начальниками управлений милиции.

В этот период оперативное управление на местах было сосредоточено именно в их руках. И они с военной точностью выполняли все постановления и решения президиумов Советов.

Началась подготовка к закрытию и ликвидации в первую оче­редь Скорбященской и Преображенской церквей. От горсовета по­ступило распоряжение об ускорении проработки этого вопроса. Были составлены четкий план и график «операций».